В стране экономический кризис чувствуют все: кто карманом, а кто и желудком. Казалось бы, более животрепещущей проблемы нет, когда жизнь, и так не больно сытая, дополняется перспективой вообще потерять источники существования как таковые. Но вот что любопытно: в средствах массовой информации на «кризисную» тему нет почти ничего. Так, мелькнёт что-то про трудные нынешние времена, да и то с обязательным упоминанием, что это всё санкции запада, которые нам не страшны… Что же это за трудные времена, в чём особенность «трудностей» на данный момент?
Рост, похожий на спад
Главная трудность. За последние два года в стране реальный выпуск продукции сократился примерно на десять процентов. Как результат — реальное потребление россиян снизилось примерно на 15 процентов, а реальные доходы населения — на 11 процентов. Что касается Магнитогорска, то городская администрация в кратком отчёте показывает такие данные: «Объём отгруженных товаров собственного производства, крупных и средних организаций по обрабатывающим производствам снизился к маю предыдущего года в действующих ценах на 4,5 %»*.
Это в целом соответствует общероссийской тенденции снижения объёмов производства. Если же учесть, что отсутствуют данные по сектору малых и микропредприятий, то по имеющимся у нас данным, показатель они не улучшат. Но тревожит даже не это. В стране с 2013 года объём инвестиций сократился уже на треть.
Классика экономического жанра учит: выход из кризиса, т. е. рост производства, лежит, прежде всего, на путях обновления основных фондов. Без инвестиций тут никак и никуда. Роста не будет. Причём нужно понимать: выход из кризиса происходит не тогда, когда сокращение объёмов производства сменяется его увеличением, а лишь тогда, когда объём производства превысит докризисный уровень. Сегодня общий объём производства соответствует уровню 2008 года…
Причина обвального падения капиталовложений в российскую экономику связана с ухудшающимся на глазах инвестиционным климатом в стране, вызванным сегодня не только и не столько экономическими обстоятельствами, сколько обстоятельствами политическими.
Мы уже не идём, а катимся к международной изоляции. История же показывает, что народ страны-изгоя всегда живёт в нищете. Отсюда и лейтмотив сегодняшней пропаганды в СМИ: Россия, несмотря на происки враждебного Запада, успешно мобилизует внутренние (инвестиционные в том числе) ресурсы и преодолевает временные трудности. Это — не более чем попытка сделать чай сладким, повторяя над чашкой слово «сахар».
О законах и безработице
Вторая главная трудность. В условиях кризиса — всегда высокий уровень безработицы. Это закон рыночной экономики. То, что у нас сейчас кризис, власть не отрицает, хотя и не афиширует. Что с безработицей? Власти и пресса публикуют данные о том, что она у нас мизерная. Так, в упомянутом уже кратком отчёте администрации Магнитогорска, «уровень зарегистрированной безработицы в городе на 1-е июня 2016 года составил 1,47 %, что составляет 2 645 человек».
Если сравнить этот показатель с другими крупными моногородами России (смотри таблицу), то можно, вроде бы, признать, что по этому показателю кризисности Магнитка вполне себе ничего, да и другие города-трудяги от безработицы не распухли.
Стоит сказать, что в экономически благополучной Германии и неблагополучных (если сравнивать с Германией, а не с Россией!) Греции и Испании дела обстояли в прошлом году так:
«Наименьшее число безработных в еврозоне насчитывается в Германии: по данным Eurostat, в декабре (2015) уровень безработицы в стране составил 4,5 процента. Во Франции этот показатель находится на уровне 10,2 процента. Наивысший уровень безработицы зафиксирован в Греции (24,5 процента в октябре 2015 года) и Испании (20,8 процента)».**
А как у них?
Что же это получается, в Германии, где экономика растёт, безработица в три раза выше, чем в кризисных городах России?
Увы, наши статистические показатели подаются широкой аудитории так, чтобы не прояснить, а запутать реальное положение дел. Оперировать показателем числа зарегистрированных безработных как основной характеристикой состояния рынка труда — то же самое, что определять уровень алкоголизации населения через объём официально проданного населению алкоголя.
Хочу отметить, что в России, как и в большинстве стран мира, органы статистики определяют показатель безработицы по общепризнанной и авторитетной методике МОТ (Международной организации труда). В соответствии с ней к безработным относятся все люди, которые не работают, но при этом ищут работу и готовы к ней приступить немедленно. По данной методике на март 2016 года в России безработица составила 6 % активного населения страны.*** Чему равен этот показатель в Магнитке, — мне неизвестно. И даже неизвестно, кому об этом известно.
Здесь нужно заметить, что среднероссийские шесть процентов безработных — не слишком большая величина в сравнении с испанскими и греческими двадцатью. Правда, есть несколько особенностей российской экономики, диаметрально меняющих картину.
Во-первых, огромный нелегальный и полулегальный сектор экономики при любой ситуации не высвобождает занятых, а, наоборот, вбирает в себя высвобожденные трудовые ресурсы из корпоративного сектора и бюджетной сферы. Проще сказать, лавочник, купивший патент предпринимателя, или автослесарь в гараже, работающий «в чёрную», безработными себя не считают, если даже зарабатывают только на еду не досыта.
Во-вторых, падение объёма производства у нас ведёт не столько к сокращению рабочих мест, сколько к снижению оплаты труда на тех же рабочих местах. Практически все системы оплаты труда строятся так, что постоянная часть зарплаты работника (оклад или ставка) — величина мизерная, основная же часть зарплаты складывается из доплат в виде премий, надбавок и т. п. При наступлении «трудных» времён работник садится на «голый» оклад, на который прожить нельзя, но зато рабочее место работнику он сохраняет.
Вот так номер!
Есть и другие особенности, но уже из названных двух ясно: наиболее массовой в России является частичная безработица. Именно она — главная болезнь кризисного рынка труда. Если пересчитать (учесть) частичную безработицу, то в Магнитке счёт пойдёт на десятки тысяч, а в стране — на десятки миллионов безработных…
И ещё об одном вопиющем противоречии публичной статистики реальному положению дел. Когда падают объёмы производства, а безработица маленькая, неизбежно должна снижаться производительность труда. В свою очередь, при снижении производительности труда должна снижаться заработная плата работников. Предприятиям просто не с чего её платить в прежних или больших размерах. Эта логика рассуждений — из книжек типа: «Экономика для самых маленьких». А детей, как известно, обманывают только негодяи из сказок. Теперь читаем всё тот же краткий отчёт городской администрации: «Среднемесячная начисленная заработная плата работников крупных и средних организаций по итогам пяти месяцев 2016 года увеличилась на 9,0 % относительно аналогичного периода 2015 года и составила 37 584,2 рублей».
Вот так номер! В стране кризис, всё падает и даже обваливается, а зарплата растёт, да не у кого-нибудь, а у ста восемнадцати с лишним тысяч занятых на крупных и средних предприятиях Магнитогорска! Эта зарплата и в прошлом году росла! Давайте прикинем, есть ли в этом скрытый смысл.
Возьмём, к примеру, трамвай, который везёт на смену работников крупной организации. Предположим, что средний вес работников этой организации по итогам диспансеризации 76 кг, а средняя зарплата — 37,5 тыс. рублей, как нам известно. Если теперь взвесить всех, кто в трамвае, и суммарный вес разделить на число взвешиваемых, то получим цифру близкую к 76 кг. Это и есть средняя. Она получится таковой, даже если в трамвае окажется какой-нибудь тяжеловес. А вот со средней зарплатой всё не так. Если в трамвае окажется, скажем, кандидат в депутаты Госдумы (такое случается в выборные кампании), то средняя зарплата пассажиров может оказаться много выше 37,5 тыс. рублей. И наоборот, если начальства в трамвае не окажется, средняя зарплата едущих на смену сильно недоберёт до означенной суммы. Так что средняя зарплата — это всё та же средняя температура по больнице. Она скорее вводит в заблуждение, чем что-то проясняет.
Если уж показывать людям, что представляет собой зарплата работника в самой середине народных масс, то в международной практике используют довольно точный показатель median incom (медианный доход). Он показывает уровень, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество работников. Этот показатель отсекает искажающее воздействие сверхвысоких зарплат топ-менеджеров и показывает, какой доход или зарплата в истинной середине выборки. Но такой показатель плох тем, что он будет заведомо ниже среднемесячной зарплаты и будет иметь динамику на понижение, так что считать его некому, да, видимо, и незачем.
Эпилог
Все данные, которыми оперировал автор, взяты из малотиражных, специализированных открытых источников или являются результатом его собственных умозаключений. Пользуясь свободой слова, автор пытался донести до читателей очевидную для него вещь: несмотря на свободу слова, данную нам Конституцией, по-настоящему массовые средства информации (федеральные и региональные телеканалы и СМИ крупных корпораций) распространяют сведения, которые не раскрывают аудитории реального положения вещей, а преследуют целью формирование общественного мнения определённой направленности.
Публикуемые данные об экономическом положении настолько бессистемны, малосодержательны, а подчас просто неверны, что единственным смыслом их публикации является создание видимости транспарентности (прозрачности и открытости) социально-экономических процессов. А пока это так, единственным советом читателю могут быть слова профессора Преображенского из «Собачьего сердца»: не читать перед обедом советских газет. Сейчас бы, правда, Филипп Филиппович посоветовал не смотреть телевизор. Перед едой, по крайней мере…
Виктор БАРАБАНОВ, экономист